[ad_1]
«Меч в ножнах из дикой сливы» — фэнтези в китайском стиле о семье, любви, выборе и предназначении.
Один из четырех братьев выбрал путь заклинателя, другой вынужден был принять семейное дело, третий, талантливый в науках, всегда хотел добиться высокого положения в обществе, но оказался не в силах забыть о долге перед семьей, а четвертый решил стать монахом, чтобы найти лекарство от всех болезней.
Меч в ножнах из дикой сливы
Смерть одного из братьев нарушает спокойное течение жизни. Приводим отрывок из книги.
***
Иши, книжник и ученый, об оружии имел весьма смутное представление, но по записям врача понял одно: то, чем убили Шоуцзю, не является чем-то общеизвестным и доступным. И очевидно, что самая важная часть выводов врача в отчет не попала, поэтому стоит поговорить с ним лично. Интересно, начало ши Свиньи (двенадцатый ши, время с 21:00 до 23:00. — Прим. в книге) — уже слишком неприличное время для визита или государственная важность дела оправдает любую неучтивость? Помаявшись около кэ, Иши все же оделся подобающе, захватил записи и отправился в судебное крыло. Большинство окон еще озаряли отблески светильников: чиновники рано спать не ложатся.
Се Цзюэдин открыл дверь почти сразу, вежливо поклонился и выжидательно уставился на позднего гостя.
— Господин Се, прошу меня простить за визит в столь неурочное время, — вернул поклон Иши. — Я помощник господина Цао Сюаня из ведомства по надзору за заклинателями, меня зовут Си Иши.
— Добрая встреча, господин Си, ваши служащие уже были у меня сегодня. Случилось что-то еще, требующее моего внимания? Прошу, входите.
— Молодой господин Си, если позволите. Благодарю.
Се Цзюэдин провел посетителя в чайную комнату. Усевшись у низкого столика и приняв пиалу с чаем, Иши вновь извинился за позднийвизит и достал отчет.
— Господин Се, меня кое-что заинтересовало в ваших словах, не могли бы вы пояснить?
Чиновник прищурился, не сводя с Иши внимательного взгляда.
— Молодой господин Си, вы, судя по всему, человек усердный и честный. Позволите говорить прямо?
— Почту за честь, шифу.
— Как я понял, вы хотите услышать мое собственное мнение в дополнение к написанному в отчете. Что ж. Убили найденного вами человека со знанием дела, не каждый стражник или военный способен на такое. Ни одного лишнего пореза. Удивительно, что покойный умер не сразу — обычно от подобных ран истекают кровью за пару кэ, а он продержался почти половину ши. Вряд ли его смерть — результат уличной драки или стычки с лихими людьми, больше похоже на заказное убийство или убийство при попытке побега. Я неслучайно упомянул шуангоу: слишком нетипичные раны; и другой чиновник на моем месте, скорее всего, выбрал бы другой вид оружия или попросту не смог сделать выводы. Но я уже сталкивался с парными крюками головы тигра. Это довольно дорогое и редкое оружие, им пользуются некоторые школы боевых искусств в отдаленных горных монастырях, лучшие среди наемных убийц и телохранители чиновников не ниже второго ранга, членов императорской семьи или вельмож вроде гунов или хоу (гун и хоу — титулы высшей знати в Древнем Китае. Гун соответствует примерно европейскому герцогу, хоу — маркизу. — Прим. в книге).
С каждым словом Се Цзюэдина ледяная рука все сильнее сжимала сердце Иши. «Святые Небеса, дагэ, во что же ты ввязался?»
— Господин Се, правильно ли я понимаю, что вы исключаете разборки заклинательских кланов?
— Пока убийца не найден, исключать нельзя ничего, но участие заклинателей маловероятно, если только убитый не служил какому-либо клану тайно. Явных знаков принадлежности при нем не обнаружено, а заклинатели, напротив, всегда носят цвета своего клана. Большего я вам, к сожалению, сказать не могу.
Иши сдержанно поблагодарил судебного чиновника, еще раз извинился и на негнущихся ногах отправился к себе. Плотно закрыв дверь, он позволил себе сползти по ней вниз и долго сидел на полу, бессильно уронив руки. Даже его выдержка и спокойствие порой подводили.
«Дагэ, в клане Хань Ин, как и в других кланах, ты не состоял, но и бродячим заклинателем, судя по всему, не был. Кому ты перешел дорогу? Что узнал или увидел такого? Почему не открылся нам, своей семье? Дагэ, что же ты сделал? И что теперь делать мне?»
Ночью Иши поспать толком не удалось: он ворочался с боку на бок, пытаясь усилием воли отогнать невеселые мысли и глухое отчаяние. Открывшиеся подробности смерти старшего брата не вселяли уверенности в благополучном исходе расследования, а грозили лишь большим увязанием в трясине интриг. Тот случай, когда и отступить нельзя, и вперед идти опасно. Подремав немного уже на рассвете, Иши долго умывался ледяной водой, пока пальцы не заныли, а лицо не онемело, и в конце концов решил действовать постепенно. Для начала надо было закончить с визитом наследника Хань Ин, а потом уже продолжать расследование — там к тому же и господин Цао вернется.
В делах, как на войне, где военный лагерь ставится шаг за шагом, — торопиться не стоит.
Поймав себя на таком сравнении, Иши усмехнулся: еще неделю назад он привел бы в пример учебу, когда упорным трудом можно добиться хороших результатов, а сегодня в мыслях оказались одни сражения.
Хань Дацзюэ и принц вновь позавтракали в павильоне Спокойствия, затем молодой заклинатель очень тепло попрощался с Его Высочеством, кивнул Иши и улетел. Слуги споро начали уборку в павильоне, стражники большей частью разошлись вокруг пруда, поблизости осталось лишь пятеро. Отдавая распоряжения слугам, Иши украдкой наблюдал за принцем: тот сидел на перилах, словно простолюдин, весь уйдя в себя; лишь пальцы теребили нефритовую подвеску на гладком поясе из желтого сэдина. Его Высочество в целом никогда не отличался склонностью наряжаться, а с прошлого месяца, когда император запретил ему покидать дворец, и вовсе ходил по грани приличий, не надевая даже шапки-мяньгуань (традиционный китайский головной убор императора и высших сановников, отличавшийся количеством подвесок. — Прим. в книге). Все это Иши услышал от слуг и нехотя признал, что недостойность сплетен не отменяет их полезности. И если уж ему довелось выполнять распоряжения Его Высочества, — а опыт и здравый смысл подсказывали, что этот раз далеко не последний, — надо изучить все как следует.
Отвлекшись, молодой чиновник вздрогнул, когда ближайший к нему слуга вдруг выронил поднос и повалился лицом в пол. «Император, император, Его Величество здесь!» — зашептались другие слуги и стражники, низко кланяясь. Иши обернулся к берегу и, заметив краем глаза ярко-желтый лунпао (традиционное императорское облачение. — Прим. в книге), тоже поспешно замер в церемониальном поклоне.
— Приветствую царственного отца, — раздался голос принца.
— Что здесь происходит?— Иши раньше не то что не видел — даже не слышал императора, и голос его молодому чиновнику не понравился. Слишком холодный, слишком надменный. Да, едва ли Иши мог судить об императоре — он выше самого Иши, выше всех прочих людей, выше даже заклинателей, но в народе о нем чаще всего отзывались уважительно (впрочем, вряд ли кто-то осмелился бы выражать недовольство открыто, и ему стоило бы это учитывать), и сейчас его интонации разочаровывали. Разочаровали бы, имей Иши право на такие мысли в адрес самого императора.
— Пусть царственный отец не утруждает себя беспокойством, всего лишь небольшой завтрак в парке.
— А я отчетливо вижу, что мой царственный сын лжет. Ему должно быть прекрасно известно, что совместный завтрак императорской семьи — одна из незыблемых дворцовых традиций. И если отсутствие твоей матери еще можно оправдать состоянием здоровья, то твое отсутствие, да еще и второй день подряд, выглядит уже подозрительно. Судя по всему, ты не болен, так в чем причина?
Едва-едва повернув и приподняв голову, Иши смог лучше рассмотреть происходящее. Император Чэнь Гэньцянь — высокий грузный мужчина, уже перешагнувший рубеж старости, — стоял на берегу в окружении десятка сановников и стражников. Желтый халат-лунпао поблескивал золотыми драконьими узорами в лучах утреннего солнца, подрагивали подвески на мяньгуане; напротив замер принц в темно-фиолетовом. «Ирис у желтого источника» (метафорическое обозначение загробного мира. — Прим. в книге), — с усмешкой подумал Иши. Ему бы надавать себе пощечин за сравнение правителя с преисподней да на коленях молить Дракона и Феникса о прощении, но… Видно, разочарование все же оказалось явственнее, чем ему хотелось бы. Иши был преданным чиновником, способным мыслить здраво и усердно выполнять свою работу, однако при всех своих достоинствах оставался всего лишь человеком — человеком, не лишенным эмоций.
— Царственный отец изволит допрашивать наследного принца? — Его Высочество не склонил головы, глядя прямо в лицо отцу. — Или наследному принцу уже запрещено не только покидать дворец, но и свободно по нему перемещаться? Или слово наследного принца уже не имеет никакого веса?
«Почему Его Высочество не может просто ответить на вопрос? — Иши не вполне понимал, что происходит. — Ведь не было прямого запрета на визит наследника Хань Ин, почему принц Чэнь упорно уходит от ответа?» Внутри кольнуло предчувствием неприятностей.
— Пока что император я, и только мое слово имеет значение. — Его Величество не повысил голоса, но весеннее утро словно выстыло под порывом зимнего ветра. — Я задал тебе простой вопрос, но простого ответа, очевидно, не дождусь. — Он резко повернулся, плеснув рукавами и зазвенев подвесками на шапке, почти грубым жестом подозвал одного из охраны принца. — Отвечай, чем вы здесь занимались до моего прихода?
— Да простит этого ничтожного слугу Его Величество, но он подчиняется напрямую приказам Его Высочества, — ответил стражник вежливо, но твердо.
— Ты с ума сошел, Лян-сюн?! — прошипел его товарищ и, выйдя вперед, поклонился так низко, что подмел перьевым султанчиком плиты дорожки. — Ваше Величество, эти ничтожные слуги провожали наследника клана Хань Ин по окончании его визита!
— Что?! Заклинатель был здесь, во дворце?! Да как вы посмели?! — Лицо императора свело судорогой.
— Его Высочество приказал, и эти ничтожные слуги не осмелились… — разговорчивый стражник мелко задрожал и закланялся как заведенный.
— Пин-сюн, прекрати! — вполголоса вмешался первый стражник. — Мы выполняли приказ Его Высочества, это наш долг! Вины за нами нет!
— Вины, говоришь? — процедил император, находя взглядом сына, выпрямившегося еще сильнее. Иши было хорошо видно, как у того подрагивают пальцы рук, сжатых в кулаки под длинными рукавами. — Вина здесь лежит целиком и полностью на моем сыне, который забыл повеления отца!
— Значит, виноват я? — голос принца звенел. — Виноват в том, что люблю свою мать, что люблю своих друзей? Вы император, фуцинь («Батюшка», уважительное обращение к отцу. — Прим. в книге), вы можете запретить мне что угодно, но не любить!
— Замолчи! — тяжело дыша, император вздернул подбородок. — Так ты повинуешься моим приказам?!
— Если приказы жестоки и бессмысленны, много ли чести в повиновении?
— Убирайтесь! — Его Величество повернулся к свите, и тех словно метлой вымело с дорожки до самых дальних кустов. На берегу у павильона кроме отца с сыном остались только стражники, слуги так и лежали лицом в пол; у Иши уже заныли сложенные руки и затекла шея, но он не смел пошевелиться лишний раз и привлечь к себе высочайшее внимание.
— Чего еще ждать от юнца, путающегося с заклинателями? — император невероятным усилием воли понизил голос. — Впрочем, ты воистину сын своей матери! Тот день, когда я подчинился своему отцу и заключил этот брак, был днем величайшего несчастья моей жизни. Мало мне было того мальчишки Вэя, теперь и ты мне прекословишь? Берегись, еще немного — и я начну подозревать тебя в заговоре против меня и императорской власти!
— Ни единого мига я не думал о свержении власти, фуцинь! — Принц застыл нефритовой статуей, его глаза на бледном лице с пылающими румянцем щеками горели как два костра. — Но разве младший дядя сказал неправду о том, что матушка серьезно больна?
— Лучшие целители во дворце к ее услугам, о чем тут говорить?! Ты смеешь упрекать меня, мальчишка?
— Вы прекрасно знаете, фуцинь, что обычные целители ей не помогут, нужна помощь заклина…
— Молчать! — Лицо императора побагровело, он пошатнулся, но устоял. — Когда я запретил тебе встречаться с кем-либо из заклинателей, я выразился предельно ясно! Дабы пресечь нежелательные слухи, я не стал отдавать приказ по дворцу, рассчитывая на твое благоразумие, но ты мало того что ослушался меня, так еще и привлек слуг и стражу, сделав их соучастниками! Что ж, прекрасно.
«Вот уж правда, если дерево решит выстоять, ветер не прекратится. — Будь Иши больше похож на младшего брата, ему стало бы уже отчаянно жаль принца, который держался из последних сил. — К чему упорствовать и еще больше злить Его Величество? Лучше согласиться со всем и потом все равно поступить по-своему».
— Эй, ты! — император тем временем снова обратился к тому стражнику, что сказал правду о визите наследника Хань Ин. — Смотрю, ты больше почитаешь власть, чем мой собственный сын, так что ответь: кто руководил вами во время визита заклинателя?
— П-помощник господина Цао Сюаня из ведомства по надзору за заклинателями, господин Си Иши. — Стражник Пин снова поклонился и указал на Иши. Тому ничего не оставалось, кроме как выйти вперед.
— Отвечай, сказал ли тебе наследный принц о том, что я лично запретил ему принимать заклинателей во дворце? — Глаза императора вблизи казались блеклыми и холодными, как у мраморных статуй, и Иши совсем некстати вспомнил светлые глаза Хань Дацзюэ. При прощании они вовсе не выглядели ледяными — скорее, прозрачными, как родниковая вода, пронизанная солнечными лучами. «Не того прозвали статуей», — мельком подумал молодой чиновник. Он не хотел выдавать принца — и дураку ясно, что тот пошел против воли отца, стремясь увидеться с другом детства, но солгать значило подставить под удар невиновных стражников и слуг, которые перед правителем и вовсе бессильны.
— Ваше Величество, этого служащего назначили ответственным за сопровождение наследника Хань Ин во время его пребывания во дворце. Это все, что этому служащему известно.
— Я так и думал. Отрадно видеть такую исполнительность в подчиненных, но прискорбно, что их усердие явилось результатом неподчинения моего сына. Таким образом, виновны оказались все. А виновных необходимо наказывать. Ты и ты, — император махнул двум стражникам, — ступайте и принесите бамбуковые палки. Не будем откладывать.
— Кого вы собрались наказывать, фуцинь?— голос принца дрогнул. Его Величество смерил сына равнодушным взглядом.
— Не скрою, более всего наказания здесь заслуживаешь ты, однако наследник престола слишком ценен, чтобы поднимать на него руку; чужая боль к тому же всегда воспринимается острее. Слуг и стражу сечь бессмысленно, они и так подневольные и привыкли терпеть. Поэтому наказан будет тот, кого ты подвел тем, что нарушил мой приказ. Тот, кто, будучи твоим подчиненным, все же знаком с ответственностью и знает, что слово императора — закон.
И унизанная кольцами рука указала на Иши.
Тот сначала даже не осознал услышанного, стоя в полупоклоне. Принц захлебнулся воздухом, почти неслышно ахнули слуги, кто-то из стражи уронил меч. А потом до Иши наконец дошло, и он рывком выпрямился, будто уже ударенный в спину.
В детстве Иши никогда не секли: сдержанный и усердный мальчик не доставлял хлопот; потом отец умер, мать заболела и всё свое внимание уделяла маленькому Ючжэню — будто знала, что тоже скоро сойдет в могилу, — и хотела подарить младшему ребенку как можно больше любви и тепла; тогда уже подросток Иши оказался предоставлен самому себе и книгам. После же смерти матери Сяньцзань трясся над младшими братьями и никогда не поднял бы на них руку. А вот соседские ребята частенько показывали исхлестанные бока и ноги, так что Иши хорошо себе представлял, что такое порка. Но представлять — одно, а пережить самому?
— Фуцинь, вы не можете!.. — голос принца сорвался.
— Только я и могу, — император не удостоил сына и взглядом. Его Высочество стремительно встал между Иши и отцом и… опустился на колени.
— Прошу милосердия, Ваше Величество! Слуга не может отвечать за проступки господина, в этом нет справедливости! Накажите меня, если на то ваша воля!
— Уйди с дороги, мальчишка! Кто ближе к огню, тот первым и сгорает, пора тебе это усвоить. Может, палки на чужой спине вколотят немного ума и в твою голову.
— Фуцинь, и вы еще называете себя мудрым правителем? Может, снаружи у вас и золото с яшмой, но внутри — только гнилая вата! Неужели божественные Дракон и Феникс учили людей такому?
Император побагровел, и Иши, ощущая странное спокойствие, осознал, что пора вмешаться. Обойдя принца, он вежливо поклонился ему и сказал как мог мягко:
— Ваше Высочество, не нужно, будьте благоразумны. Его Величество в своем праве судить. Если наказание этого служащего послужит разрешению ваших разногласий, он не будет противиться. — И, развернувшись к императору, добавил: — Если владыка захочет, чтобы слуга умер, слуга умрет. Повиновение воле Его Величества.
Само собой, Чэнь Гэньцянь ничего не ответил, но поза его стала чуть менее напряженной, и молодой чиновник понадеялся, что причиной тому его слова. Принц не сводил с Иши блестящих глаз, готовых пролиться слезами, но больше возражать не пытался.
Из книги «Меч в ножнах из дикой сливы»
[ad_2]