Ирина Заргано
Марина Ворожищева считает, что главное в жизни — быть честной с собой. Так же, без чувства ложной стыдливости, актриса воспринимает тело: снимается в эротических сценах и любит фотографировать обнаженных девушек. Но в ее притяжении к будущему мужу Илье Ермолову важнее была не только «химия».
— Марина, недавно прошел сериал «Золотое дно», респект режиссеру — вашему мужу Илье Ермолову, и вы, на мой взгляд, филигранно сыграли одну из героинь, которую до конца трудно понять. Прочитав сценарий, видели себя ею?
— Читая сценарий, я страстно захотела сыграть главную роль. И пробовалась на нее. А я максималистка — мне либо все, либо ничего. Других персонажей я не рассматривала. Прошло несколько месяцев, все уже были утверждены, на главную роль, соответственно, тоже. И вот за несколько дней до съемок Илья Игоревич решил поменять актрису — девочка не могла сниматься под дождем. Он предложил мне сыграть Марину. По числам я проходила, все стало складываться само собой. И вот я уже получаю комплименты за эту роль.
— Понятно, что на первом плане главная героиня, но и у Марины в сюжете значимая функция, да и роль очень неоднозначная…
— Да, и от Ильи, и от продюсеров я слышала, что это был очень хороший ход — взять меня, потому что я своей индивидуальностью много привнесла в образ. Я люблю себя бросать в разные жанры и характеры. Персонаж Марины и правда неоднозначный. И когда я посмотрела первые две серии, то подумала: «Вот это да! Вот это сучка!». (Смеется.)
— Вы часто в интервью говорите о судьбе. Значит, пальму первенства в жизни вы отдаете ей, а не самому человеку?
— В какой-то момент я осознала, что самое дорогое, что может у меня быть, — это честность с самой собой. И она проявляется в нюансах, в минимальных реакциях. Даже в том, что ты хочешь съесть или надеть. Хочешь ли ты быть сегодня собранной, четкой, закрытой и накрасить губы красной помадой, потому что тебе не хватает смелости, или, наоборот, мягкой и расслабленной, потому что из тебя идет поток сексуальной энергии и нежности, что подчеркиваешь эффектным платьем. И эта честность живет со мной и при выборе ролей и всегда идет рука об руку с интуицией.
Ирина Заргано
— Честность и интуиция связаны для вас с судьбой?
— Да, да, хочется что-то сыграть, а судьба говорит: «Погоди, сейчас другое будет». Так, когда я в первый год поступала в театральный институт, то доходила до конкурса у разных мастеров, в том числе в Петербурге. Но изначально я сказала себе: «Если у тебя, Марина, не получится, ты должна будешь понять это и пойти в другую профессию». Но так как стало очевидно, что в таланте нет сомнений, я решила поступать через год. И оказалась в ГИТИСе у «своего» мастера Олега Львовича Кудряшова. Я поняла, что ангел меня вел, хотя это было больно принимать в моменте.
Благодаря Олегу Львовичу у меня развилось чувство вкуса, в том числе профессионального. В нашей мастерской замечательные педагоги: Землякова, Гранитова, Сополев, Амирбикян. А так как у нас был актерско-режиссерский курс, то и без режиссуры я не могу жить. Короткометражка «Ой, мамочки!» и клип «Корабли» для группы «Звери» тому доказательство. И подсознательно мои актерские работы попадают под мое режиссерское видение, поэтому мне так важно сотворчество на площадке.
— Вы признавались, что притирались в работе с Ильей. Какие были сложности?
— Обычно ты приходишь на площадку — и происходит какая-то пристройка с режиссером, чтобы достичь профессионального взаимопонимания, а здесь был еще слой нашего сосуществования. И нужно было как раз убрать его, чтобы увидеть рабочую зону. Илья в качестве продюсера сделал со мной как с режиссером короткий метр «Ой, мамочки!». И это было идеальное сотворчество, потому что он меня так оберегал, так верил в меня, поддерживал все мои идеи, что это давало мне крылья.
— Недавно вы снимались у Сергея Мокрицкого, и съемки проходили в Аргентине. Чем вас удивил этот проект?
— Да, я ездила в Аргентину сниматься в проекте «Эль руссо» про русских староверов, но играла аргентинку, танцевала танго прямо во время выступления на одной из лучших сцен «Танго Партеньо» и говорила на аргентинском языке — испанский диалект. Я влюбилась в аргентинское танго, это тантра, потрясающая энергия, сейчас продолжаю заниматься. В Аргентине девушки одеваются почти во все темное и в основном ходят в штанах. А я выделялась, потому что у меня были красное платье, голубое… (Смеется.) Однажды я шла по улице в красном платье с разрезом на ноге, в сапогах-казаках и кожаной куртке. По дороге на велосипеде ехал парень, мы встретились глазами буквально на секунду, а дальше я услышала «бах-бах », обернулась и увидела, что он перевернулся.
Ирина Заргано
— Засмотрелся?
— Да (смеется), и не заметил какую-то ямку на дороге. У него было разбито колено, я не знала, как реагировать. С одной стороны, у меня лезла улыбка до ушей, а с другой, я переживала, что стала причиной этой аварии. Он сел на велосипед и уехал, хотя повод для знакомства был. (Смеется.)
— Вы удивились, но не подумали, что, может быть, он вовсе и не засмотрелся, раз уехал?
— А вот это вопрос оценивания жизни и самих себя. В нас это заложено с детства, потому что в школе нам ставили оценки. Я это осознала уже после рождения ребенка, когда познакомилась с книгами «Воспитание сердцем» и «Новая земля» Экхарта Толле, в которых говорится об эго и о том, что мысли, витающие роем в наших головах, и мы сами — это не одно и то же. Что не мысли должны руководить нами, а мы — ими. Когда осознаешь это, то меняешься и меняется твоя жизнь.
— А вы изменились после замужества и рождения ребенка?
— Очень. Я сняла короткометражку «Ой, мамочки!», потому что после рождения ребенка прошла через большие сложности, хотя Илья очень помогал мне. Было непонятно, почему сын кричит, не успокаивается, это длилось месяцев семь. Накопленная усталость, бессонные ночи и невозможность никуда вырваться оказывали сильное влияние на мое физическое и ментальное здоровье. Произошло эмоциональное выгорание, и фактически оно уже заходило на последнюю стадию, когда люди не могут сами себе помочь. Но я вовремя это распознала и смогла выскочить из такого состояния, начала выбираться из дома хотя бы на пару часов. И постепенно стала возвращаться к себе.
— Луку было страшно оставить с кем-то, потому что он все время плакал?
— Его невозможно было оставить ни с кем. (Смеется.) Он и спать не хотел, его нужно было долго укачивать. Наконец-то я забыла, как называется мячик, который помогал мне в этом! (Смеется.) Но я считаю, что эти маленькие создания нас выбирают, и выбирают такими, какие мы есть, — значит, нам все под силу.
— А что вас беспокоило больше: бесконечная усталость или панический страх за него?
— Страх — это нормально, а паники не было. Тем более остеопаты успокаивали, но сдвигов по большому счету не происходило никаких. Слава богу, в какой-то момент у меня случился приятный бонус, потому что вышел сериал «Заступники», которого я очень ждала, и я смогла побывать на Первом канале у Урганта. Но, к сожалению, одновременно начался ковид, поэтому того ажиотажа и выхлопа, который мог бы быть вокруг этого проекта, не случилось.
— Вы упоминали такие понятия, как сексуальность, эротика, и я видела ваши красивые, но достаточно откровенные фотографии в журналах, причем не в мужских, а в светских. Для вас эта тема так важна, что-то не до конца реализовано?
— Наоборот. Это просто часть меня, моя стихия. Я не преследую цели так себя проявлять, скорее то, что в себе вижу, то и транслирую. У нас очень многое идет из головы, от разных установок, которые создают из тела важность и придают всему, что с ним связано, оттенок стыдобы и неприличия. А я и в соцсетях достаточно открыто себя позиционирую. Вчера мне написала женщина: «Любительница раздеваться, а где ваши роли?» (Смеется.) Ролей у меня достаточно, но отвечать я не стала. Я действительно восхищаюсь телом; я также и фотограф.
Ирина Заргано
Люблю фотографировать обнаженных женщин, и девчонки с удовольствием у меня раздеваются, потому что это сексуальная энергия, и ни для кого не секрет, что она правит миром. Но эта энергия течет тогда, когда в женщине есть мудрость. Никогда умному самодостаточному мужчине не понравится глупая и просто развратная женщина.
— Сцену из «Текста» вы сыграли бы?
— А вы смотрели «Зверобой»? Если нет, то опустим этот вопрос. Там у нас с Пашей Чинаревым очень откровенная сцена.
— Как Илья относится к тому, что вы снимаетесь в эротических сценах? У него, правда, тоже, но в «Золотом дне» все было аккуратно.
— Мы с Ильей взрослеем, а значит, перестаем находиться в позиции жертвы, и нам уже не нужно перекладывать ответственность за ревность на человека рядом с собой. Мы честны друг перед другом и в этом тоже и все понимаем про профессию, про то, что тело — это инструмент. Илья знает, как я отношусь к телу и эротике, и мы уважаем друг друга в разных проявлениях, не глуша их и не задавливая.
— А вам легче все-таки сниматься в таких сценах у мужа?
— Конечно, есть свои нюансы, когда это происходит на площадке у мужа. Но в такие моменты я его боготворила: он настолько спокойно к этому относился, только как режиссер. Великий мужчина!
— Вы часто говорите, что верите в справедливость жизни, но полно примеров, и страшных, что это не так…
— Когда мы говорим «это несправедливо», то перекладываем с себя ответственность за что-то, что произошло не так. Любое событие можно воспринимать по-разному. Либо как несправедливость — и уходить в депрессию, либо принимать и осознавать, что из этой ситуации нужно что-то извлечь и идти дальше. Все мои несчастливые моменты были на самом деле самыми счастливыми, потому что дали мне толчок. Например, я полгода готовилась к роли, сама покупала костюмы и украшения, и вдруг за два дня до съемок, когда я уже три недели жила с маленьким ребенком в Петербурге, где проходили съемки, выяснилось, что у меня одной ковид. Я болела за месяц до того и знала, что уже здорова, но анализ каждый день давал разный результат: то отрицательный, то положительный. В тот момент можно было просто сойти с ума, еще и не было «родных стен», но я уже прошла через сильное выгорание, благодаря чему у меня появился внутренний стержень. И после этого наступил другой, очень мощный период моего роста.
— Как вы считаете, ваш стержень и ваша уверенность в себе как-то отразились на вашей внешности?
— Сейчас я понимаю, что в тот период, когда у меня не было съемок, это было справедливо: мне не хватало чего-то и внешне, и в первую очередь внутренне. То, какая я сейчас, как себя ощущаю, как распределяюсь в негармоничных случаях, отражается и на внешнем облике. Это все работа над собой, я даже ем то, что хочет мое тело, а не моя голова. Но у меня нет жестких рамок, слова «нельзя». Я могу сказать себе, что не буду пить шампанское на премьере, а потом прийти туда и понять, что у меня замечательное настроение и зачем себя ограничивать в том, чтобы выпить бокал?..
— Вам было хорошо в детстве и в юности, это было счастливое время? Вам хватало родительской любви?
— Я не хочу делить жизнь на хорошие моменты и плохие, разграни чивать периоды. Где-то хватало, где-то — нет. И опять же благодаря внутренней нехватке этого я смогла себя полюбить и принять.
— То есть тогда вам казалось, что не хватало?
— Просто у меня с пяти лет не было отца. А если говорить про бабушку и маму, то тут все было хорошо. Мама была первым человеком, который меня поддержал в поездке в Москву.
— А вы с отцом общались после развода родителей?
— Нет, и переживала. Сначала я очень хотела общения, каждый день рождения ждала, что позвонит папа, но он не звонил.
Ирина Заргано
— Не совершали попыток встретиться, когда повзрослели?
— Я уже не хотела этого. А когда он умер, я приехала в Вильнюс, где он жил, и я родилась. Узнала все, что с ним случилось, и его простила. И мне было жаль, что мне никто про это не рассказал.
— Когда и как вы познакомились с Ильей?
— Девять лет назад на съемках «Сын отца народов», но мы тогда практически не общались. У меня были другие отношения. А спустя год мы встретились случайно, начали переписываться в соцсети. А потом я позвала его в гости на Новый год.
— Позвали в гости? Вы решительная!
— Да, я решительная. Но это не тот случай. Как девушка я как раз не буду делать первый шаг. Если мужчине это не нужно, то и мне тоже. Это был Новый год, и Илья был приглашен с другом Женей Волоцким. И вот когда Илья сидел на кухне и резал салат, стало понятно, что больше он не уйдет, возникло ощущение, что у нас будет семья, от него исходила такая надежность…
— А «химия» у вас возникла сразу?
— Сразу, но 1 января я уехала кататься на лыжах (смеется) в Кабар-дино-Балкарию на пять дней. И мы каждый день с ним говорили по телефону по два-три часа, что позволило нам узнать друг друга, погрузиться в душу. Благодаря этому отношения приобрели иную окраску, все произошло с позиции взрослых людей.
— Может возникнуть абсолютное взаимопонимание, но без «химии» это будет дружба…
— У меня был стол на полу, я любила японский стиль, потому что больше людей может сесть вокруг. И в тот Новый год мы сидели и смотрели «Иронию судьбы»; пространство было узким, и я все время проходила мимо Ильи, и он каждый раз трогал меня за щиколотку. (Улыбается.) А потом, когда я на кухне доставала что-то из духовки, вошел Илья, разговаривающий с кем-то по телефону, и вдруг поцеловал меня. Это было так романтично, неожиданно и трепетно.
— В какой момент вы поняли, что вам нужен третий?
— Когда мы с Ильей обсуждали совместную жизнь, я говорила, что для меня важно, чтобы мы сначала поженились, ребенок должен появляться в семье. И мы планировали его появление. А вот сейчас, когда у нас уже есть Лука, хочется больше отдаваться профессии, а через какое-то время мы с удовольствием подумаем об увеличении семьи. (Улыбается.)
— Какие у вас отношения с материальной стороной жизни?
— Я считаю, что деньги — это поток, и заметила, что когда начинаю себя ужимать, то их становится меньше. Но я поняла, что нужно находить способы, как еще их привлечь. И если у меня нет работы в кино, значит, я активнее занимаюсь фотографией или читаю аудиокниги, зарабатываю этим. С Ильей же мы пришли к консенсусу, что у него своя схема в этом вопросе, а у меня своя. Мы дополняем друг друга, он стал больше себе позволять, тратить, а я учусь у него «учету» и «вложениям». Вот на таком взаимообмене энергией и трансформациях во всех сферах жизни мы и существуем. (Улыбается.)